— Дебри… — раздался голос Забавы.
«Топологически правильные состояния», вспомнил Ратибор, единственный из всех, кто любовался окружающим пейзажем в напряжении, пытаясь определить возможную опасность.
— Фракталь, — отозвался кто-то из группы ученых. — Кристаллизация звезды происходила по законам фрактали. Математика явления известна, впечатляют лишь масштабы.
— А кроме математики, вы ничего не замечаете? — насмешливо обронила Боянова.
— Нет, — протянул озадаченный десантник.
— Жаль. По-моему, этот ландшафт даже мертвого способен потрясти своей необычностью и красотой!
— Я ученый, а не художник, — пробормотал собеседник Забавы.
— Жаль, — повторила председатель СЭКОНа. — Кто-то из древних философов сказал: «Если бы распахнулись врата истинного познания, человек увидел бы суть вещей, какая она есть — бесконечная. Но человек так долго замыкался в себе, что теперь видит мир лишь через узкие щели в пещере собственных представлений»[42]. Неужели это сказано о вас? Как же вы можете познавать мир, не видя его красоты, не удивляясь его неповторимой таинственности?
Десантник промолчал.
Ратибор покачал головой и скомандовал продолжать спуск.
Они достигли дна, если можно было так сказать, через полчаса, опустившись чуть в стороне от станции, вонзившей в зенит три толстых столба света. Конечно, дном то, что предстало перед глазами десанта, назвать было нельзя: из неведомых глубин звезды, откуда тянулись вверх созданные чудовищной силой охлаждения «стволы и ветви кораллов», то выше, то ниже вырастали на тонких ножках плоские зеркальные листы — точь-в-точь листья земных кувшинок на стебельках. Только размеры «гиппарховых кувшинок» на три порядка превышали размеры земных.
— Температура семьдесят шесть, — доложил координатор «голема». — Ускорение свободного падения двадцать один и шесть десятых «же».
Ратибор попытался разглядеть пространство под «листом кувшинки», но даже с помощью локатора не смог определить глубины пропасти, из которой равнодушно росли «кораллы» и «стебли кувшинок». Правда, инк назвал эти образования точнее; зонтичные структуры.
— Дно не лоцируется, — добавил он. — Вероятно, все «стебли» в конце концов срастаются в комлевую структуру.
— На какой глубине?
— Примерно на пару тысяч километров ниже.
— В таком случае этот мир не слишком разнообразен. — Ратибор испытал легкое разочарование и одновременно облегчение. Звезда превратилась в шарообразный сросток кристаллов, в друзу «кораллового леса» с одинаковыми свойствами по всей массе, и непрогнозируемой опасности, наверное, нести не могла. Единственное, чем мог восхищаться человек, так это масштабами небывалого явления: «в коралловой шубе», окружавшей ядро остывшей звезды, можно было упрятать тысячи планет типа Земли!
— Господи, представить невозможно, что здесь недавно клокотала плазма! — проговорила Боянова. — А ведь по логике вещей ниже должны идти совершенно иные структуры, отличные от поверхностного слоя.
— Вы правы, — откликнулся кто-то из ученых, похоже — тот же, кого Боянова упрекнула в отсутствии эстетических чувств. — Скорость охлаждения звезды, была такой, что все три ее слоя и ядро — по теории звездных оболочек — не успели перемешаться. Командир, разрешите прогуляться глубже?
Ратибор наконец вспомнил парня: Имант Валдманис, физик-универсалист, доктор наук, двадцать семь лет.
— Идем вдвоем. Остальным расконсервировать станцию, развернуть программу, установить прямое ТФ-сообщение с базовым «гипп». Вернусь через два часа.
— Я с вами, — подала голос Боянова.
Ратибор хотел было возразить, но прикусил язык: не хотелось давать председателю СЭКОНа лишний повод для сомнений в правильности выбора Железовского.
* * *
Почти полтора часа они шли вниз в полной темноте, на радарном зрении, преодолев около шестисот километров, наблюдая все те же «дебри» из «коралловых сростков», пока не заметили, что тянувшийся мимо ландшафт изменился.
«Стволы и ветви» стали превращаться в гигантские плоские и гнутые перепонки, образующие колоссальные полости преимущественно шарообразной формы. В одной такой полости свободно могли бы уместиться спутники Марса Фобос и Деймос[43].
Зависнув посредине одной такой полости, десантники включили прожекторы, но из-за сильного рассеивания света, — плотность здешней атмосферы была меньше земной, но «воздух» был не обычен — пары металлов, — ничего разглядеть не смогли, кроме облака сверкающего тумана, пришлось снова перейти на длинноволновую локацию. Связь с остальными членами группы, а тем более со спейсером, давно прекратилась, и докладывать об открытии было некому.
— Пенная структура, — сказал физик, увлеченный работой с аппаратурой «голема». — По всей видимости, это начинается переходная зона от внешней коры к первому обращающему слою. Еще пару сотен километров — и пойдет слой постепенного разгона реакций. Глянуть хотя бы одним глазком…
— Как мед, так и ложкой, — пробормотал Ратибор и вдруг насторожился: показалось, что в соседней полости, «этажом» ниже, шевельнулся мрак. Мгновением позже он дал в эфир сигнал: «Внимание!» Снизу из отверстия соединявшего нижний пузырь с верхней полостью, поднимался странный объект, напоминающий гигантскую морскую раковину спиралевидной формы, как у моллюска наутилуса. Однако размеры этой «раковины» говорили сами за себя — три километра в поперечнике — от концов шипов на створке раковины до вершины конуса!
— Черт возьми! Этого не может быть! — раздался голос Валдманиса. Его «голем» устремился было навстречу объекту, но Ратибор резким голосом приказал физику вернуться.
Убравшись с пути движения чудовищного образования, по шипам которого пробегали ритмические вспышки фиолетового света, люди молча смотрели, как гигант проплывает мимо, волоча за собой хвост жемчужных искр.
— Чужане, — тихо сказала Боянова. — Это корабль роидов, мастер.
Ратибор наконец сообразил, откуда у него появилось ощущение, будто он видел нечто подобное. Ну, конечно же, это чужане, вездесущие роиды, пути которых все чаще пересекаются с дорогами землян. Когда же они успели проникнуть в недра погасшей звезды? И что они там делают?
В наушниках послышался шумный вздох физика.
— Кажется, я несколько перефантазировал, приняв эту «раковину» за проявление местной жизни.
Забава Боянова тихонько рассмеялась.
— Похоже, у вас всего лишь запоздалая реакция на чудеса. Извините за предыдущую проповедь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});